Александр и Алестрия - Страница 57

Приходила женщина. Когда я стонал от боли в голове, она ложилась на меня. Ее кожа освежала, а молчание убаюкивало. Она обнимала и ласкала меня. Я не чувствовал прикосновений, но меня переполняло блаженство!

Между мной и моими людьми выросла стена. Отныне мы жили в двух разных мирах.

Я не знаю, Алестрия проникла в мой мир, или я, Александр, перешагнул границу ее мира. Я читал ее мысли, слушал ее музыку. Меня уносили ее сны. Алестрия, забери меня к себе!

Страшные головные боли заставляли Александра проводить большую часть дня в полумраке палатки, на походной кровати. Гефестион давал ему настои, чтобы облегчить страдания, и царь спал, даже если бодрствовал. Он больше не мог сражаться. Он ни с кем не говорил. Он ходил, опираясь на плечи своих солдат. Он не доносил ложку до рта, и его кормила Алестрия. Но Гефестион, Кассандр, Птолемей и Пердикка нуждались в Александре, чтобы управлять империей. Они решили посадить на трон двойника и для пущей достоверности даже заключили сделку с Багоасом. Присутствие евнуха рядом с лжецарем заставило умолкнуть слухи.

Настоящий царь не покидал стан амазонок. Алестрия отказывалась изображать царицу Азии Роксану. Гефестиону пришлось найти замену и ей.

Той ночью Алестрия вошла в мою палатку и приказала собирать вещи. Ее щеки горели румянцем, глаза блестели в неверном пламени свечей. Она снова улыбалась. Алестрия исчезла, а я кинулась собираться. Она не сказала, куда мы отправимся, но я, Ания, верная спутница царицы, все поняла.

Я и смотреть не стала на роскошные туники, драгоценности и расшитые сандалии, меня не интересовали мебель, ковры, посуда и благовония. Я легла, прикрыв телом маленький сверток с самым необходимым, и заснула с улыбкой на губах.

Алестрия пришла за мной на исходе ночи. Вес дочери Сиберии ждали нас в боевом облачении. Лошади были взнузданы. Я устроила Александра в крытой индийской повозке. Никей, обезьянка царя, вырвалась из палатки, взобралась на плечо хозяина и обняла его лапками за голову. Ни Багоас, ни Кассандр, ни Птолемей не пришли проститься с царем, нас провожал только Гефестион. Мужчины долго молча смотрели друг другу в лицо. Их глаза блестели во мраке. Гефестион подошел и запечатлел поцелуй на губах Александра.

Алестрия махнула рукой, дав знак отряду отправляться. Я, Ания, правила повозкой.

Окаменевший от горя Гефестион стоял перед опустевшими палатками. Скоро его силуэт растаял в ночи.

Ворота лагеря распахнулись. Амазонки, дочери Ледника, упорхнули.

Мы с Гефестионом выбрали каждый свою судьбу.

Поцелуй скрепил договор. Я отдал ему Пеллу, Афины, Мемфис, Вавилон, Сузы, Экбатан и все Александрии без счета. Ему досталось бремя империи. Мне — новая жизнь.

Дороги, по которым везли Александра Великого, поворачивали, карабкались вверх, спускались вниз. Караваны поднимали тучи пыли. Солдаты патрулировали местность. Нас принимали за бедных торговцев и давали приют в гарнизонах, основанных по моему приказу. Офицеры вели разнузданную жизнь в окружении рабов, продажных мальчиков и шлюх. Солдаты пили с восхода до заката. Мы покидали шумные людские сборища и дни напролет скакали по горным тропам. Я слушал пение птиц и грохот водопадов. Дикие цветы ковром устилали склоны долин.

Я не ощущал их аромата, но они трогали мое сердце. Мое тело трепетало, омываемое душистыми озерными водами. Мы достигли равнины, где земля поросла высокими травами, а в небе плыли меняющие очертания облака. Я обнимал жену, моя голова лежала у нее на плече. Пристегнув меня к себе для верности широким ремнем, она пускала лошадь в галоп, и мне казалось, что я скачу сам. В ушах свистел ветер. Солнце проливалось на землю дождем золотого света. Я становился великаном. Моя голова доставала до неба, под ногами дрожала земля.

На горизонте появилось войско. Воины в шлемах натянули луки. Амазонки возликовали. Ания стрелой полетела навстречу пришедшим солдатам. Те срывали шлемы и бежали к Алестрии, они оказались девушками, они тянули руки, чтобы прикоснуться к моей жене. Она спрыгнула на землю, ее окружили, подхватили на руки, стали подбрасывать в воздух. Потом Алестрия повела их к повозке. Они с любопытством рассматривали меня, гладили по волосам и плечам. Они весело щебетали. Их смех теплым течением прошел сквозь меня. Мои мышцы расслабились. Я улыбнулся. Потом растянул губы и расхохотался.

— Александр смеется! — закричала Ания на языке персов. — Он исцелился!

Алестрия рванулась ко мне, вгляделась и заплакала от радости.

Племя Алестрии жило земледелием. Амазонки поднимались на рассвете и ложились с заходом солнца, а когда приходилось сражаться, надевали доспехи. Они часто смеялись и много пели. Они усадили Никея на маленькую лошадку и научили его скакать галопом. Желая развлечь меня, они выдрессировали серых мышек и соорудили маленькую арену. Когда в племени устраивали праздник, амазонки разводили костер, пили вино из корней и цветов, оно радовало им душу, и они танцевали и кружились, как блуждающие огоньки. Я участвовал в их играх — руки начали потихоньку слушаться меня, тянул ноты, напевал и уже мог выговорить короткие слова.

На пути нам попадались брошенные родителями девочки, а совсем еще молодые воительницы уходили, чтобы умереть. Старость и болезнь были неведомы амазонкам, ведь они узнавали час своей кончины по звездам. Они принимали снадобье, делавшее их нечувствительными к боли, и уезжали, никому ничего не сказав. Через несколько дней лошадь возвращалась в стойбище, и тогда начинался траур. Ания рассказала, что все амазонки умирают у реки: они ложатся на берегу и ждут, когда хищные птицы склюют тело. Душа амазонки уносится на небеса и становится звездой.