Александр и Алестрия - Страница 24

Мне доложили, что каждый год все племена собираются на берегу Яксарты — покупают, продают, обменивают — и в прошлом году там видели Дария. Он стал глотателем огня, но аплодировавшая толпа знать не знала, что этот человек был царем царей.

Стоило мне появиться, как кочевники свернули шатры и исчезли. Остались только ямки в земле, куда забивали колья, да полусмытые дождем следы от возов. В реке отражалась синева неба. Мне было привычно завоевывать города и осаждать неприступные крепости, выстроенные на крутых скалах, и теперь я не переставал удивляться тому, как жили в степи люди.

Я не видел поселений, не встретил ни одного человека. На моей карте не было ни городов, ни дорог. Всюду, куда приходило мое войско, горизонт пустел, а люди исчезали. И только травы о чем-то шептались, как будто хотели донести до меня радостные крики и шумные разговоры кочевников. Но куда ушли племена? Где мой враг? Где те народы, что должны подчиниться моей власти и провозгласить меня царем? Что это за люди — равнодушные к Александру и уклоняющиеся от войны?

Неужели Дарий умеет становиться невидимкой? Возможно ли, что он явился в степь в поисках магической силы, превращающей человека в порыв ветра или океанскую волну?

Я приходил в бешенство от неповоротливости моей армии, от задержек в пути и заткнул рот недовольным и тоскующим по родным местам воинам, приказав им стать лагерем и отдыхать, сам же с небольшим отрядом поскакал на север.

Я испытал облегчение, покинув утративших боевой дух воинов. Я мчался навстречу небу, как птица, вырвавшаяся из силков птицелова.

Горизонт приближался. Высокие травы стелились под ноги нашим лошадям, набегая и откатываясь назад грозными морскими волнами. Я скользил по темной поверхности, забыв о сне, жажде и голоде, оставив за спиной предателей и недовольных всех мастей с их жаждой наживы и почестей. Я подгонял Гефестиона: мы покорим бескрайние степи стремительной скачкой и силой усмирим бесконечность.

Солнце садилось. Всходила луна. Звезды проплывали по небесному своду, возвращая земле зарю. Темнота отступала под натиском алеющих небес. Я скакал галопом, а вокруг звучали смех и шепоты. Духи-насмешники летали вокруг меня. А как они пели! Невидимые обитатели степей колдовали, чтобы напугать Буцефала и остановить меня. Подите прочь, коварные духи!

Гефестион совершенно лишился сил и заболел. Я отдал приказ остановиться. Мы проговорили всю ночь. Как женщина, вознамерившаяся вернуть мужа к родному очагу, Гефестион отчаянно пытался уговорить меня повернуть назад.

Я возражал:

— Александр, покоривший все вершины, не позволит степи взять над ним верх.

На следующее утро я продолжил свой путь на север, оставив спавшему Гефестиону половину солдат.

Однажды в сумерках я заметил бедных кочевников, гнавших на ночлег стадо. Они приветствовали меня на своем языке, пригласили в юрту, накормили, напоили и предложили возлечь с их женами и дочерьми. Эти люди не знали, кто я. Их не волновало, что мы не можем поговорить. Я научился языку жестов. Я задавал единственный вопрос: «Где кончаются степи?» Все качали головами и отвечали: среди звезд.

Мы скакали, стремя к стремени. Я встречал других людей, порой в племени было не больше дюжины человек. Кочевники жили в юртах — таких тонких и легких, что они мгновенно их сворачивали и исчезали, оставляя нас в одиночестве среди моря зеленой травы. Их шаманы в кожаных одеяниях и шкурах животных плясали и пели, вводя себя в транс, принимали обличье волка, медведя или орла и пророчествовали. Они не знали письменности. Они лечили заклятиями и чудодейственными настоями. Они часто улыбались. Они считали нас племенем воинов.

Я забыл Пеллу, Олимпию и ее мраморный дворец. Я забыл Афины с их разрушенными храмами. Я забыл пурпурные стены Вавилона и пропахшие ладаном покои с низкими сводами. Я забыл сожженные крепости, покоренные города, свой спор с Клитом и его тело, пронзенное моим копьем. Я забыл обо всем ради ветра, духов и зеленого моря травы.

Я продвигался к северу. Я больше не был Александром — я стал вождем маленького кочевого племени. Луна теперь сияла совсем иным светом, наблюдала за мной и улыбалась. Тем вечером она заговорила:

— Будь готов, Александр! Вулкан вот-вот извергнет поток звезд, солнце встретится с луной! Сверни юрту, собери вещи. Она идет, она заберет тебя. Она унесет тебя с собой!

Наутро на горизонте появилась армия.

Сначала это была черная линия, потом я стал различать невысоких всадников на крепких, с широким крупом, лошадях. То были изящные воины в разноцветных доспехах и шлемах, увенчанных плюмажем. На нас обрушился град стрел. Одна вонзилась мне в плечо, другая проткнула шею лошади.

Я давно не сражался, но боль разбудила спавшего Александра. Мое тело вытянулось в струну, возбужденный запахом крови Буцефал встал на дыбы. Я закричал и, защищаясь от стрел щитом, ринулся на врагов.

Один из них принял вызов. Удерживая мое копье палицей с длинной, утыканной шипами рукояткой, он пробил серпом бронзовую пластину и уложенную в семь слоев кожу щита.

Я метнул щит в моего противника, он отбросил его в воздух палицей. Левой рукой я выхватил меч из ножен и бросился на варвара, целя ему в голову. Мое копье задело его палицу, меч, выкованный Филиппом и освященный Вулканом, встретился с серпом. Раздался оглушительный звон, посыпались искры. На непобедимом клинке Александра появилась зазубрина!

Воин был одет в латаную красноватую тунику, на груди у него висела странная, отсвечивающая черным бляха с изображением свирепого лица. В движении оно превращалось в огромную птицу с острыми зубами и когтистыми крыльями. Шлем украшали голова орла и длинные белые перья. Буцефал был гораздо крупнее рыжей кобылки варвара, она кружила вокруг, как пчела, ловко уворачиваясь от его копыт, кусала за шею и уносилась прочь.